Древний Иерусалим приготовился к великому христианскому празднику Воздвижения Честного Креста Господня. С раннего утра извилистые и узкие улицы наполнились паломниками, странниками, нищими и множеством народа. Вся эта толпа двигалась по направлению к храму Воскресения, постепенно увеличиваясь, нарастая и ширясь по мере приближения к великой церкви, чтобы присутствовать на торжестве Воздвижения и приложиться к Животворящему Кресту. Ясное небо и яркие, жгучие лучи солнца еще больше оживляли и разукрашивали эту картину пестрой толпы, представлявшей смешение всех народностей и возрастов, объединенных молитвенным настроением, чувством благоговения, сильной верой в Спасителя своего, добровольно распявшегося за человечество.
Кругом храма виднелось целое море голов в различных уборах, и только присутствие шалашей, шатров и палаток, белевших на площади, говорило, что здесь мир насильственно внес с собой житейскую суету и разлад в эти святые, народные чувства. Вблизи шатров двигалась веселая молодежь из местных жителей, имея впереди себя простую египтянку необыкновенной, поразительной красоты. Стройная, высокого роста, с шарфом на голове, с чрезвычайно длинными волосами, она привлекала к себе внимание толпы. Хотя ее свободное обращение с молодежью, резкие движения и смелые речи вызывали осуждение паломников и богомольцев, но все невольно заглядывались на ее поразительно красивые черты лица.
Когда настал час духовного торжества, врата храма распахнулись настежь. Весь народ устремился к храму, и египтянка, покоряясь общему движению, решилась тоже из любопытства идти туда же. Замотав свой длинный шарф кругом шеи так, чтобы он закрыл лицо наполовину, она вошла в толпу. От множества народа и страшной давки еле можно было дышать в середине толпы, и после многих усилий с большим трудом приблизилась она к вратам храмового притвора. Наблюдая отсюда за входящими, она увидела, как народ и справа и слева проникал в притвор, чего ей не удавалось достигнуть. Даже стоявшие с нею рядом подвигались вперед, но она оставалась все на том же месте.
Несколько раз она напрягала все свои силы, чтобы приблизиться к входу, но каждый раз толпа отодвигалась напором назад и увлекала ее с собой. Приписывая это своему женскому бессилию, она попробовала присоединиться к другой толпе и, действительно, достигла с нею притвора, но тут повторилось то же самое. Из притвора шла лестница кверху, на Голгофу, и надо было поэтому добраться до двери. Ее нога несколько раз касалась порога храма, но всегда какая-то сила отстраняла ее.
Египтянка смутилась. Три-четыре раза пробовала продвинуться вперед, но не имела успеха. Наконец, обессилев от давки, в полном изнеможении, она отступила и стала в углу притвора, прислонившись к стене. Здесь она очнулась и ясно поняла, что происшедшее не случайность, а какая-то сверхъестественная сила не допустила ее приблизиться к великой святыне. От стыда в ней заговорила совесть, и она сознала свое недостоинство, свою порочность, нечистоту, и в один миг вспомнилась ей вся ее греховная прошлая и настоящая жизнь.
Увлеченная своею ужасною страстью, она своевольно покинула родителей, предалась разврату и за 17 лет ни разу не вспомни ла о Боге, о своей душе, о будущей жизни. Явилась она в Иерусалим тоже не для поклонения святым местам, а прибыла из Александрии на корабле с паломниками, среди которых было много молодых людей. Ни вид святого храма, ни земля, освященная стопами Христа, ни духовное настроение паломников не остановили ее пред дурными замыслами. Только в эту минуту ее безумие и бесстыдство со всею ясностию раскрылись пред нею.
Потрясенная таким чудом и своим сознанием, она заплакала, зарыдала, начала бить себя в грудь и от ужаса сделалась как исступленная. Всматриваясь невольно в недоступный для нее путь на Голгофу, она увидела на вышине нескольких ступеней лестницы икону Богоматери, написанную на стене. Ее открытый, ясный и строгий взор поразил грешницу, а добрая улыбка, сложившаяся в углах рта, дала ей надежду быть услышанной.
Она бросилась к иконе, так как народу было уже немного, упала пред Нею на колени и, ломая свои руки от ужаса и отчаяния, воскликнула:"Матерь Божия, Ты все знаешь и все видишь! Я достойна быть отвергнутой и даже казненной! Я бросила родителей, я забыла Бога, я осквернила себя ужасной жизнию, но Христос, Сын Твой, приходил на землю спасти грешников. Ты видишь, я уже наказана, оставлена всеми честными людьми, опозорена, обманута и одинока! Спаси меня. Испроси мне повеление войти в храм, чтобы узреть тот Животворящий Крест, на котором распялся и за меня Христос Спаситель! Будь моей Споручницей, не хочу я продолжать мою позорную жизнь, укажи мне путь, чтобы спастись!"
Подкрепленная долгою, искреннею и горячею молитвою, она встала. Вошедший в это время народ, как по чьему-то побуждению, не давая ей уйти назад, присоединил ее к себе и привел на Голгофу. От страха и волнения она еле устояла на ногах, когда увидела водруженный Честной Крест Господень.
Не обращая внимания на тесноту и давку, она всем сердцем устремилась ко Христу, Которого мысленно представила себе распятым, с пламенной мольбой о прощении и спасении! Точно по чьему-то дуновению у нее сразу открылись духовные очи, и она начала постигать Тайны Божий. Поняла она ясно, что Сын Божий свидетельствует ей Своими крестными страданиями о том, что она не ошиблась, что Он взял с Собою на Крест все ее грехи, что она уже искуплена и прощена, если только навсегда отречется от прежней жизни и сделается Христовою.
Исчезнувший в это время из ее сердца страх заменился не только надеждою на спасение, но и неизъяснимою радостию. Чувство беспредельной преданности и благодарности охватило все ее существо. Она не заметила, как время прошло на молитве, и наступила ее очередь приложиться к Святому Кресту. С трепетом упала она пред ним и облобызала его. Но народ, теснившийся в очереди, не дал ей опомниться, и она быстро была опять увлечена в толпу. Почувствовав сразу не только облегчение, но и приток необычайной силы, эта грешница поспешила назад, к иконе Богоматери, с благодарственною молитвою за оказанную помощь.
Еще долго молилась она, стоя на коленях пред этой чудотворной иконой Споручницы грешных, и со слезами просила указания, как ей теперь исполнить данный обет. И вдруг она услышала как бы издалека говорящий ей голос:
- "Если перейдешь чрез Иордан, то найдешь себе полное успокоение!"
- "Владычице, не оставь меня!" — воскликнула она в ответ.
И, повторяя эту мольбу, она покинула притвор.
Быстро пошла она по площади, закрыв все лицо своим шарфом и не зная, где, в какой стороне река Иордан. Вдруг кто-то схватил ее за руку и, подавая три монеты, произнес: "Возьми себе!" Она тотчас решила купить себе на эти деньги три хлеба и воспользовалась покупкой, чтобы расспросить путь к Иордану. Продавец указал ей городские ворота, которые должны были вывести ее на дорогу.
Целый день она шла, то плача, то радуясь, и к закату солнца увидела, наконец, крест храма Иоанна Крестителя, стоявшего на берегу реки. Помолясь в церкви, она пошла умыться в Иордане и затем вернулась в храм, чтобы причаститься Святых Тайн. После этого, утолив голод половиною одного хлеба, она заснула, лежа на голой земле.
Проснувшись рано утром, она отыскала небольшую лодку и переправилась на другой берег. Ее глазам открылась бесконечная пустыня! Казалось, что в ней не только нельзя встретить человека, но здесь и зверю нечем питаться. Войдя на возвышенное место, она сняла с головы свой шарф, распустила роскошные волосы, которые ниспадали по спине до самых пяток, и, преклонив колена, с поднятыми к небу руками начала слезно молиться Богоматери.
Долго по тихой воде неслись ее воздыхания и вопли: "Владычице, не оставь меня!» Затем она скрылась от человеческих глаз.
Только по прошествии 47 лет старецинок Зосима однажды встретил ее в пустыне ночью, эту — из великих грешниц — великую праведницу, преподобную Марию Египетскую, и видел своими глазами, как она на молитве подымалась на воздух, а потом, через год, как она перешла к нему по Иордану поверх воды, когда он ждал ее на том берегу со Святыми Дарами для ее приобщения.
В пятую Неделю Великого поста Святая Церковь прославляет преподобную и приводит нам на память ее жизнь — в назидание. Ныне есть еще больше людей, которые, пользуясь свободой, своевольно и безотчетно, наподобие несчастной Марии, ни перед чем не останавливаются и бесстрашно бросаются на неведомые им волны житейского моря, увлекаемые страстями и мечтами о приволье, усладе, беззаботности и славе. О, это предательское, житейское море! Оно обширно, величественно, глубоко, красиво, таинственно и невольно притягивает к себе человеческие сердца. Почти никогда оно не бывает тихим, покойным, лазурным, а более волнующимся и бурным. Непрестанно вздымающиеся волны, как бы преследуя друг друга, борются между собою, шумят, переговариваются, спорят и пенятся какою-то злобою и ненавистию. Стремясь разрушить все, что несродственно их стихии, эти волны, приближаясь к берегу, к неподвижным камням и скалам, бросаются на них с какою-то яростью и страстностью, но, разбиваясь о них, как о неприступные твердыни, как о несокрушимую вечность, убегают в глубину беззаконного моря, подражая своим шумом, кипением и стоном говору и недовольству несметной человеческой толпы.
Люди, отдавшиеся воле этого бушующего житейского моря, обессиленные стихией, невольно вовлекаются в его страсти, вечную борьбу и злобу. Они перестают даже мыслить о том, что противно их пленению, унижению и поглощению чувственностью; усыпляются незаметно для себя движением и плеском волн и теряют сознание об опасности, близости гибели и неизбежности Суда Божия. Многие спят духовно день и ночь, всю жизнь, от колыбели и до гроба! Не примечают живущие одною чувственностию, как эти волны, поднимая их ради славы и обмана на свои вершины, затем опускают их все ниже и глубже, готовые поглотить, уничтожить, погубить и выбросить как ненужные, опостылые трупы на каменистый дикий берег.
В этом житейском море люди одиноки. И как трудно они приходят к сознанию, что есть у них только один искренно любящий, всепрощающий, неизменный и всесильный Покровитель, истинный Друг и милосердый Спаситель Христос! Не разумеют они истины, правды Божией и, не будучи в силах преодолеть своего духовного сна, как слепые, не видят Христа, стоящего к ним, грешникам, ближе, чем к праведникам.
Христос Спаситель, не насилуя воли человеческой, но действуя привлекающей Божественной благодатью, будит сонных, спящих духовно, призывает их к восстанию, возрождению покаянием, вразумлению, и именно тогда, когда люди уже начинают гибнуть в волнах житейского моря. Благодать, как дыханием беспредельной любви, своим живительным теплом согревает захолодевшее сердце человеческое; она не оставляет даже самого последнего из грешников. Нет человека, духовно рожденного Таинствами Церкви, которого бы благодать Божия не призывала видимо, ощутительно к сознанию своей греховности и близости к гибели. Но если даже эти чудесные призывы Божий, сверхъестественные действия Духа благодати, беспредельная любовь Христова остаются бессильными и бесплодными для оживления помертвевшего естества человеческого, то что сказать о таких людях, гибнущих в своем непрестанном рассеянии и ожесточении?
Если пример Марии Египетской может иным казаться исключительным потому, что она в один час пришла в полное сознание и перешла из одного мира в другой, из мира мечтаний в мир действительности, то мало ли найдется между нами, живущими на земле теперь людьми, свидетелей тайных и явных призывов Божиих к покаянию и вразумлению?!
Чтобы поведать миру о явных проявлениях благодати Божией, потребовалось бы написать тысячи книг с изложением не только историй таких людей, как свв. апостолы, христианские мученики, столпы Церкви, святители и преподобные, или фараон, Илия, Давид, Саул, блаженный Августин, Константин Великий, жизни которых опять бы признали исключительными, но спасенных сновидениями, всевозможными бедами и опасностями, удивительным стечением обстоятельств, одним cловом, сказанным вовремя, чтением Священного Писания и в особенности Евангелия, тяжкою болезнию, обмороком или замиранием, мыслию о любимой благочестивой матери, таинственным пробуждением во время богослужения, слышанной в Церкви проповедью, взглядом на чудотворную икону, присутствием при смерти близкого или необыкновенного человека, искренней дружбой, благодатной беседой и прочее. Все люди, уразумевшие Призыв Божий и пробудившиеся от духовного сна, подобно дивной Марии, мгновенно переходят из мира мечтаний в мир действительности, и не надо далеко искать их, ибо каждый из нас, глубоко верующий теперь и преданный Церкви и правде Божией, может поведать сомневающемуся в призывах Божиих свою поучительную историю.
"Горе тем, — сказал Христос, — которые не уразумеют время посещения Моего!" Не желают они по жестокосердию уразумевать призыв Господень ни из Евангелия, ни из собственного размышляющего ума, ни из совести, откуда бы то ни было; призыв к делу Божию, к делу веры и добродетели, к молитве, к укрощению плоти, к отвержению суеты. И голос этот, глубоко проникающий в их сердце и говорящий, что Христос невидимо мимо идет и взирает на них, они насмешливо принимают за собственную мечту! Горе великое потому, что подобный призыв Божий может больше не повториться! Как горько заплакал Христос, говоря Иерусалиму: "О если бы ты хотя в сей твой день узнан, что служит к миру твоему! но это сокрыто ныне от глаз твоих" (Лк. 19,42 ).
Аминь.
